Социальное значение и последствия действий практиков, скажем, в сфере государственного управления огромны. Не меньшее значение имеют действия строителей и проектировщиков города, специалистов, обеспечивающих безопасность сложных производств и др. Массив эмпирических данных о специфике когнитивных процессов человека, включенного в реальную деятельность, накопленный сегодня в различных отраслях психологии, требует теоретического осмысления. В рамках данной статьи мы ставим цель сформулировать рамки теоретической концепции практического мышления с позиций психологии субъекта. Хотя предлагаемая концепция пока в значительной мере является гипотетической и требует дальнейшего эмпирического подтверждения, ее разработка представляется оправданной как с научной, так и с практической точки зрения.

В первую очередь необходимо прояснить значение термина мышление в предметной области, обозначаемой как практическое мышление и мышление в практической деятельности в исследованиях Ярославской школы психологии практического мышления, сформировавшейся под руководством Ю.К.Корнилова [3, 5, 8, 9]. В настоящее время сохраняется известная неоднозначность в употреблении терминов интеллект, мышление, решение задач. Учитывая продуктивный характер мышления, особенно акцентированный в работах А.В.Брушлинского [1], мы все же считаем возможным включить в сферу практического мышления и собственно регулятивные (в большинстве репродуктивные) аспекты деятельности, изучавшиеся В.Н.Пушкиным, Д.Н.Завалишиной, Д.Дернером, Р.Стернбергом, С.Скрибнер, и процессы построения когнитивных моделей, схем, формирования образа мира, обозначаемые обычно как опыт.

Подчеркнем, что, применительно к психологии практического мышления, противопоставлять опыт и мышление, регулятивные и познавательные механизмы, процесс мышления и решение практической задачи как результат просто невозможно. Очевидно, что такое противопоставление как бы растворяет сам предмет психологии практического мышления, который исчезает, теряя свою специфику. Но не менее важно и то, что подобное противопоставление неосуществимо, так сказать "технически", эти составляющие практически невозможно разделить в ходе эмпирического исследования, выделить их сложнейшего психологического содержания деятельности. Поэтому в психологии практического мышления само мышление берется в сложном единстве своих составляющих - процессуальных, результативных, когнитивных, регулятивных и др. Дифференциация этих аспектов, конечно, может быть гносеологически необходима, однако принципиально важным моментом в создании теории практического мышления является акцент на онтологическом единстве реального мыслительного процесса.

Нам следует также рассмотреть саму практику или практическую деятельность. Анализ различных дихотомий, в которых рассматривается практическое мышление, проведен Е.В. Драпак [9], поэтому мы можем ограничиться только одной дихотомией: мышление в учебной деятельности или мышление при освоении профессии - с одной стороны и мышление в профессиональной практической деятельности - с другой. Это противопоставление прослеживается в исследованиях Ю.К.Корнилова, и его сотрудников [3, 5, 9].

Тогда для определения предмета исследований психологии практического мышления нам потребуется определение практики, точнее говоря, определение деятельности как практической. Сама исходная посылка исследования мышления в практической деятельности неявно задает противопоставление деятельности практической и какой-то другой, но не практической. Именно в рамках такого противопоставления описывает свойства практического мышления Ю.К.Корнилов [5]. На фоне такого противопоставления возникает вопрос единства мышления, которому уделял особое внимание А.В.Брушлинский [1]. Вопросам практики, активного и преобразующего взаимодействия человека с миром посвящены многие работы таких классиков отечественной психологии как С.Л.Рубинштейн, Б.М.Теплов, Б.Г.Ананьев, вопросами разработки теории деятельности занимались и А.Н.Леонтьев, и В.В.Давыдов. Все эти авторы так или иначе подчеркивают активный характер отношения человек - мир. Можно сказать, что общим знаменателем отечественной психологии является невозможность, искусственность пассивной созерцательности.

С учетом этого мы предлагаем избавиться от дихотомического противопоставления практической и не практической деятельности, чтобы рассмотреть мышление в контексте деятельности и определить предмет психологии практического мышления как мышление в деятельности.

Нет оснований не соглашаться с С.Л.Рубинштейном [6], который выделял три вида деятельности - труд, учение, игра. С этих позиций научное познание является одним из вариантов трудовой деятельности. Может возникнуть соблазн элиминировать практическое мышление как особый предмет исследований, редуцировать его к особенностям мышления представителей конкретных профессий (ученого, врача, инженера, слесаря, политика и др.). Такой подход, как и любой другой, может иметь определенные основания, но наша цель иная - показать, что в психологии практического мышления существует собственный предмет исследований, более общий, чем особенности мышления представителей конкретных профессий. Иначе говоря, особенности практического мышления являются общими для юриста, педагога, менеджера, врача, слесаря-наладчика и т.д., но эта общность ни в коей мере не исключает таких различий в мышлении, которые детерминированы предметным содержанием труда.

Остановимся подробнее на специфике предмета практического мышления. В.Д.Шадриковым [11] введено понятие нормативно одобренного способа деятельности, от которого отличается индивидуальный стиль деятельности. Нас будет интересовать именно сам факт различия. Почему при наличии нормативно одобренного способа человек строит индивидуальный стиль деятельности? Налицо явное нарушение принципа экономии психических ресурсов, который подтверждается во многих других случаях.

Рис. 1

Очевидно, что область научного знания (В) никогда не совпадает полностью с областью деятельности (А). На их пересечении (С) возникает то практическое знание, которое будущий специалист может получить при освоении деятельности, либо в качестве описания нормативно одобренного способа деятельности. Речь идет о научном знании, предметная сфера которого так совпадает с предметной сферой деятельности как медицинская наука и практическое здравоохранение.

Приведем пример, полученный нами в ходе прикладного исследования. Квалифицированный инженер-строитель умеет оценить качество железобетонных изделий по различным показателям, и "на практике" владеет определенными методиками такой оценки. Сразу заметим, что оценка крайне редко бывает бинарной (качественно - некачественно = все - ничего). Почти всегда существует некий диапазон приемлемых значений интересующих параметров. При прочих равных условиях предпочтительны железобетонные изделия с более высокими оценками интересующих параметров качества. Это - предметное содержание области научно обоснованной деятельности (С). Область научного знания (В) в приведенном примере включает в себя не только способы оценки значимых параметров, но и обоснование того, какие именно параметры значимы в определенных условиях и почему, методики проектирования конструкций, рассчитанных на определенную нагрузку, приемы подбора/выбора материалов с определенной прочностью и т.д. Заметим, что все это научное знание отнюдь не является излишним для практика, хотя используется неявно, лишь как своеобразная рамка, поскольку в приведенном примере проектирование постройки уже выполнено другим специалистом.

К области деятельности (А) относятся совершенно другие знания. В нашем примере это знание, что качественной может быть только та конструкция, которая есть на стройплощадке, или может оказаться там при заранее ограниченных усилиях (затраты времени на изготовление заводом, ограничение расходов по смете на покупку и транспортировку). Поэтому продукция комбината железобетонных изделий, расположенного в другом регионе для инженера, приведенного в пример, вообще не имеет характеристик качества, поскольку такие характеристики не могут стать предметом оценки данного инженера. Кроме того, более качественной в области деятельности (А) может оказаться не та продукция, которая имеет лучшие значения параметров, а та, которая будет доставлена с более точным соблюдением сроков, позволит избежать задержки следующих этапов работ и не заставит спешить с окончанием предыдущих. Для организации поставки железобетонных изделий могут быть применены знания из области логистики, которые сегодня выступают по меньшей мере как функциональный аналог научного знания (В). Такую цепочку можно продолжать достаточно долго. Мы видим, что при включении в деятельность научное знание дополняется тем знанием, которое не входит в предметную область соответствующей науки. Так в процессе преподавания научные знания, например, физической химии (В), дополняются знанием о способах передачи определенного знания (С), включающем в себя знания о применимости определенных средств дидактики (А) (дидактика в данном случае понимается как научное знание).

Интересно, что похожую модель деятельности мы можем найти у И.Канта [4], который пишет о способности подводить под общее правило (в нашем примере - оценивать существенные параметры) и о способности выбирать то правило, под которое должно быть подведено явление (в нашем примере это - выбор самих параметров оценки). Не менее интересно и то, что в своей философской системе И.Кант относил практику к области морали. Моральные аспекты отчетливо проявятся в приведенном нами примере, если для своевременного завершения строительства потребуются недоступные в данный момент изделия, а доступными окажутся изделия с более низкими прочностными характеристиками. Для проектировщика ситуация морального выбора возникнет при оценке необходимого в рамках технического задания запаса прочности при учете доступности материалов на месте строительства.

Приведенный пример позволил нам обозначить область содержания психологии практического мышления через не формализованное научно содержание деятельности, взятой именно как деятельности - изначально социальной и включенной в сложнейшую сеть ожиданий, норм, связей, отношений. Такое содержание всегда остается за рамками научных исследований в соответствующей области. Принципиально важно, что всегда существует такое содержание области деятельности (А), которое не входит именно в предметную сферу научного знания, относящегося к предмету деятельности (В), а не вообще любого научного знания. Именно благодаря совпадению предмета возможно пересечение областей (А) и (В), образующее (С). Однако предметная область психологии практического мышления не равна (А)-(С). Целостность психики не позволяет игнорировать связи (А) и (С), тем более связи (С) и (В). Поясним сказанное на примерах.

Организация работы врача-кардиолога, его социальные отношения, ожидания и пр. всегда остаются за рамками эпидемиологии, этиологии и патогенеза, допустим, ишемической болезни сердца. Эта сфера деятельности врача может входить в предметную область немедицинских наук - социологии, экономики, психологии. На деятельность бухгалтера медицинские аспекты влияют не меньше, чем экономические - на деятельность врача. Но в том и в другом случае эти аспекты не входят в область научного знания, непосредственно относящегося к предмету деятельности. Политическая ситуация в стране затрагивает деятельность и врача, и бухгалтера, но политология вполне обоснованно не входит в программу их профессиональной подготовки. Для успешной деятельности, как врача, так и бухгалтера необходимо не знание политологии как научной дисциплины, а умение строить свою деятельность в соответствии с актуальными для конкретного специалиста аспектами политической ситуации. Смена ориентиров в межгосударственных отношениях России непосредственно затрагивает врача в меньшей степени, чем новое постановление мэра (или муниципалитета) о медицинской помощи, оказываемой в рамках обязательного медицинского страхования. Для бухгалтера предприятия с участием иностранного капитала ситуация будет выглядеть иначе - изменения внешнеполитического курса (и соответствующие изменения учетной политики) окажут на деятельность большее влияние, чем изменения медицинской помощи в рамках обязательного медицинского страхования.

Перейдем теперь к обсуждению проблематики субъекта в контексте практического мышления. Среди специфических особенностей практического мышления А.В.Панкратов [9] описывает склонность к наделению ситуации свойствами субъекта, а Е.В.Конева [3, 9] на материале исследования представителей других профессий описывает склонность к игнорированию характеристик человека как субъекта. Такой разброс эмпирически зафиксированных свойств практического мышления, на наш взгляд, неслучаен. Для его закономерного объяснения требуется прояснение вопроса о носителе описываемых свойств. Одновременное существование субъектности и объектности в практическом мышлении объяснимо, если мы зафиксируем различные уровни практического мышления, на которых действуют различные закономерности.

В настоящее время мы можем описать два уровня мышления в деятельности. Исходная посылка - дифференциация мышления как процесса и мышления как деятельности, заложенная в трудах С.Л.Рубинштейна [6]. Дальнейшее развитие этой идеи привело А.В.Брушлинского [1] к положению о недизъюнктивности мышления. Перспективы этих идей мы видим в дифференциации уровней практического мышления по критерию субъектности. Исследования Е.А.Сергиенко [7] обнаружили в онтогенезе существование различных уровней субъектности. Мы считаем, что подобные уровни существуют и в практическом мышлении. Эмпирическое исследование этих уровней является основной задачей наших исследований. В настоящее время мы считаем необходимым предварительно описать две наиболее различных точки, опираясь на материалы собственных прикладных исследований и других исследований психологии практического мышления, чтобы стало возможным более строгое исследование и этих точек и того континуального перехода между ними, с которым исследователь сталкивается чаще всего. Крайние точки континуума субъектности в практическом мышлении мы схематически изобразили на рисунке 2.

Рис. 2

При освоении деятельности человек выступает в качестве ее участника, но не субъекта. Как убедительно показано А.Л.Журавлевым [2], в качестве субъекта можно рассматривать не только индивидов, но и группы, вплоть до общества в целом. Левая часть рисунка 2 изображает такую ситуацию, в которой участники деятельности выступают как коллективный субъектом, который ассимилирует человека - участника деятельности. Человек - участник деятельности воспринимает некоего субъекта, способного оказывать на него интенсивные воздействия, предъявляющего определенные требования. При этом человек скорее является объектом воздействия коллективного субъекта, чем субъектом, с которым можно взаимодействовать. Это отчетливо отражено в таких языковых клише как "ситуация/обстановка требует", "профессия/работа заставляет", "коллектив принимает" и т. д. Такая ситуация замечательно описана в юмористическом рассказе С.Лема "Путешествие первое, или Ловушка Гарганциана", где показан не только риск потери индивидуальности, но и ряд психологических выигрышей, сопровождающих потерю. Если потеря индивидуальности вначале происходит в строго очерченных границах одной деятельности, то с течением времени она может распространяться на другие деятельности, или как-то иначе менять свою конфигурацию. Именно воздействие деятельности на человека - участника объясняет феномен стереотипии, специфически сходной у участников одной деятельности [5].

До некоторой степени именно своеобразное "расползание пятна" растворения индивидуальности за границы деятельности объясняет механизмы профессионального выгорания и профессиональной деформации личности. Определенная мера растворения индивидуальности неизбежна, но мера деиндивидуализации различна в различных деятельностях. Так многие индивидуальные проявления в деятельности кассира или продавца исключены законом (безотзывность оферты), но эта деиндивидуализация строго ограничена рамками взаимодействия с клиентом; деятельность офицера полностью деиндивидуализирована в границах Устава и приказа; в разных предприятиях обязательна либо форменная одежда (мундиры, белые халаты), либо т.н. дресс-код (от англ. dress-code). Перечень подобных примеров можно продолжить. Корректнее говорить не столько о степени деиндивидуализации, сколько о ее форме, точнее о специфической конфигурации. В приведенных выше примерах это проявляется так: продавец не должен проявлять свою индивидуальность, но его действия должны быть комплиментарны запросу покупателя. Офицер безоговорочно выполняет приказ, но учитывает при этом свои индивидуальные сильные и слабые стороны. Следует признать, и то, что определенная деиндивидуализация - необходимая цена "входного билета" в любую деятельность, и то, что это состояние может быть психологически очень комфортным. Не случайно Х.Хекхаузен [10] приводит описанные М.Чиксентмихейи состояния "потокового переживания" растворенности, поглощенности деятельностью как пример исключительной по силе внутренней положительной мотивации.

На правой половине рисунка 2 изображена другая крайняя точка континуума субъектности в практическом мышлении. Как видно на рисунке, развитие идет по двум направлениям.

Во-первых, никуда не исчезает и модифицируется человек - участник деятельности. В приведенном выше примере офицер всегда обязан выполнять приказ. Во-вторых, возникает новое психологическое образование - человек как субъект деятельности, отделяющий себя от нее, обладающий свободой и определенным образом относящийся к требованиям деятельности. Офицер в приведенном примере может уволиться со службы, если будет часто получать приказы, которые сочтет для себя неприемлемыми. Эти две линии развития взаимодействуют между собой (отражено стрелками), между ними могут возникать разнообразные конфликты, в том числе такие, которые описаны нами как смысловые проблемные ситуации [8], разрешение которых приводит к занятию определенной профессиональной позиции. Так офицер может принимать или не принимать позицию непричинения вреда мирному населению. Подчеркнем, что позиция офицера в отношении возможности причинения ущерба мирному населению будет определять те способы действий, которые он может применять для выполнения приказа. Поэтому есть все основания включать профессиональную или практическую позицию субъекта в область практического мышления.

Мы изобразили именно крайнюю точку континуума субъектности в практическом мышлении, поскольку в ней присутствует субъект, полностью выделенный из области деятельности. Одним из критериев высокого уровня субъектности, на наш взгляд, является наличие профессиональной позиции как противопоставления субъект - деятельность, взятого в конкретном предметном содержании. Скорее всего, такое противопоставление в принципе невозможно зафиксировать и изучить вне предметного содержания, но профессиональная позиция не должна быть единственным проявлением субъектности высокого уровня, поэтому в настоящее время мы ведем поиск других проявлений.

Обычно в эмпирическом материале исследователь практического мышления сталкивается с гораздо более сложной картиной. Именно эта сложность потребовала построения описанной выше теоретической модели. В одной выборке, например, могут оказаться испытуемые с различным уровнем субъектности, что приведет к "размыванию" общей картины. Кроме того, часть функций даже практики с высоким уровнем субъектности реализуют на уровне участника деятельности, что существенно затрудняет осознание и вербальное описание таких функций.

Однако основные трудности возникают при попытке воздействовать на человека как носителя практического мышления. Обычно такое воздействие осуществляется с целью формирования социально желательных, или оптимальных с точки зрения деятельности вариантов поведения. Участники деятельности на досубъектном уровне сензитивны совсем не к тем же воздействиям, что субъекты, особенно субъекты с высоким уровнем рефлексии. Проблема заключается в том, что успех в деятельности определяется не только и не столько наличием субъектности высокого уровня. Достижение высокого уровня субъектности не должно рассматриваться как основная цель развития человека в любой деятельности. Приведенный нами в качестве примера офицер может вообще не развивать свою субъектность в рамках военной службы, а реализоваться как субъект художественного творчества. Заметим, что Л.Н. Толстой служил артиллерийским офицером и это - не единственный пример такого "перевода субъектности" в другую деятельность.

Данные, которыми мы располагаем в настоящее время, говорят о необходимости нахождения и описания некоего оптимального уровня, точнее, о некоей оптимальной конфигурации субъектности для конкретной ситуации. При этом определение критериев и показателей оценки оптимальности уровня субъектности сама по себе является непростой междисциплинарной задачей.

Резюмируя изложенное, можно сказать следующее: любая деятельность, хотя и в разной степени, по содержанию является возможным предметом исследования различных наук. Поэтому многие проблемы, возникающие в реальной деятельности политика, производственника, эксперта и т.д., могут быть решены путем научной реконструкции и моделирования такого субъекта деятельности, который смог бы объединить в себе различные области знания. Психология практического мышления, может предложить в этой области некоторые ориентиры. Но для ответа на вопросы, с которыми сталкивается человечество на современном этапе развития, требуется сотрудничество представителей различных наук, которое только и может привести к синергетическому эффекту. Деятельность некоторых консалтинговых компаний, соединяющих глубину исследования с практической эффективностью, убеждает в наличии позитивной перспективы междисциплинарного подхода к проблеме субъекта.

Литература.
1. Брушлинский А.В. Психология субъекта. - М., 2003.
2. Журавлев А.Л. Психологические особенности коллективного субъекта // Проблема субъекта в психологической науке. - М., 2000.
3. Иванова Н.Л., Конева Е. В. Социальная идентичность и профессиональный опыт личности - Ярославль, 2003.
4. Кант И. Критика чистого разума. - СПБ., 1993
5. Корнилов Ю. К. Психология практического мышления. - Ярославль, 2001.
6. Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. - М., 1976.
7. Сергиенко Е.А. Природа субъекта: онтогенетический аспект // Проблема субъекта в психологической науке. - М., 2000.
8. Солондаев В.К. Смысловые проблемные ситуации в мышлении практика // Рефлексивный подход к психологическому обеспечению образования. Сборник статей. - М. - Ярославль, 2004.
9. Субъект и объект практического мышления. Монография / Под ред. А.В. Карпова, Ю.К. Корнилова. - Ярославль, 2004.
10. Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность. (в 2-х тт.) - М., 1986
11. Шадриков В. Д. Психологический анализ деятельности.- Ярославль, 1979.